Озеро Радости - Страница 61

Знакомство с Ясей Вичка начинает с того, что, покачиваясь на нетвердых шасси, требует предъявить ей паспорт. «У меня в квартире имеются материальные ценности», — сообщает она, и Яся вспоминает про презервативы и интимный гель. Вглядываясь в темно-синюю книжечку с золоченым всадником на ней, Есюченя замечает фамилию. «Ни хе-ра се-бе! — тянет она. — Не родственница?» Яся загадочно пожимает плечами, но Вичка протягивает ей паспорт обратно, успев забыть, похоже, и сам вопрос. Соседка усаживается на кровать и закуривает, сбрасывая пепел на пол. «Ты не переживай, я только когда бухая курю, — объясняет она Ясе. И добавляет: — Тоже когда-то в институте училась. В Минске еще… Но ушла. Завалила психоанализ Лакана. Стадия, сука, зеркала. Ну а у меня из-за бизнеса времени не было херню всякую учить толком, — она морщится от неприятного воспоминания. — И главное, понимаешь, я когда отвечать шла — все помнила. А потом — как вселился кто… Тупой такой. Ну и решила не пересдавать».

Она с неприязнью смотрит на свою доучившуюся соседку: «А ты, типа, про маникюр не слышала вообще? Не знаешь, что такое?» Ясе хочется ответить, что в прошлый раз ее спрашивала про маникюр работница столовой города Малмыги Валентина. Но с пьяной пост-красавицей лучше не пререкаться. Докурив, Есюченя бросает окурок в стоящий на полу фужер и располагается на кровати поверх одеяла. «Давай свет туши, земеля, — распоряжается она. — Тут ко мне будут захаживать иногда всякие коцыки. Чтобы, сука, отогреть замерзшие пальцы на девичьих ногах. Так ты не взвивайся. Я не Саша Грей. Я во время кричу». Яся гасит свет, понимая, чем именно светлячок по имени Вичка Есюченя держит клиентов в клубе «Черри Орчард».

* * *

Симулировать волшебство, которым в недостаточной степени наполнена Вселенная, — ремесло сложное. Органы восприятия, отвечающие в человеке за ожидание если не счастья, то каких-то проблесков высшего смысла, настроены так чутко, что замечают малейшую фальшь. А потому, чтобы контакт получился, нужно самой до конца поверить в ту ситуацию, которую создаешь. А для этого ее важно перестать создавать и просто жить в ней.

В первый вечер Яся сидит несколько часов в темноте в углу зала, терзая трубочкой мяту в тяжелом бокале с «Мохито». Когда «Мохито» закончился, а алкогольная легкость не началась, она перемещается за стойку и выстреливает себе по мозгу двумя шотами «Егермайстера». За стойкой людей больше, но на нее никто не обращает внимания. Яся сама нуждается в светлячке, так сильно желание убежать отсюда куда-нибудь, где не будет таких непринужденных клабберов. По залу курсирует Аслан и время от времени поощрительно делает ей бровями: мол, давай, пробуй, дочка! Напротив себя за стойкой Яся замечает полноватого бычка в расстегнутой на две пуговицы рубашке. Перед ним — двойной виски со льдом. Он покачивается на барном стульчике в такт драм-н-баса, которым наполнено пространство. Его взгляд вперен в напиток.

Яся подходит к нему, втискивается рядом и некоторое время смотрит прямо перед собой — на шеренги алкогольных напитков. Потом выдыхает, как перед прыжком в воду, и решает попробовать. Она поворачивается к соседу, заглядывает ему в глаза и произносит: «Привет! Меня зовут Яся!» По ее замыслу, сейчас он скажет, как зовут его, и она поведает ему про amen break — бит, на дроблении которого замешано тугое тесто несущейся из колонок музыки. Эту историю ей рассказал когда-то однокурсник, ставший по капризу Вавилонской лотереи видным специалистом по пропаганде здорового образа жизни в деревне Верхутино Стародорожского района Минской области.

Но план дает осечку. Ее собеседник пьян больше, чем можно было предположить. «Что? — выдыхает он ей в лицо, ошпаривая таким перегаром, что им можно дезинфицировать операционные: — Что сказала сейчас?» — «Привет! — терпеливо повторяет девушка. — Я — Яся!» Сказав это, она беспомощно улыбается, а бычок переспрашивает: «Яйца? Ты — яйца? Что — яйца? Лизать, что ли?» Он кривит рот в улыбке и замахивает остатки вискаря. Яся выскальзывает из-за стойки, а он пытается ее удержать, хватает за руку и все выясняет, что она от него хотела и что имела в виду. «Не стесняйся, комсомолка», — повторяет он коряво. Это — не та ситуация, когда можно вызвать охрану, но все шокирующе неприятно. Ясе требуется несколько часов, чтобы отойти от этого эпизода. «Надо представляться Яниной, а не Ясей», — решает она. Позже, через несколько смен, она замечает, что тут вообще никто не представляется, заговаривая друг с другом.

* * *

Посетители «Черри Орчард» живут как будто не свою жизнь, а жизнь каких-то идеальных героев, которые заслуживают того, чтобы их тщательно копировали. Постепенно Янина начинает понимать, что все эти феллиниевские улыбки, с которыми они прощаются друг с другом, все эти наивные истории про Нью-Йорк и Лондон, которые они рассказывают, чтобы не молчать за едой, являются своего рода коллективной конвенцией, к которой они пришли после долгих и болезненных поисков индивидуального стиля и языка.

* * *

Занимаемое в начале вечера место также важно, как важна и крохотная деталь в одежде, позволяющая запустить разговор. Прямо у стойки к полуночи остаются профурсетки, ориентированные на быстрый съем. Их легко узнать по бюджетным воздушным нарядам, в гамме преобладают белые и золотистые цвета, волосы убраны цветочными тиарами в стиле «Bottega Veneta». К часу их разбирают по своим постелям мужчины, имеющие слабость путать ночной клуб с публичным домом. Некоторых после использования возвращают в обратно в клуб — девушкам нужны деньги. Ясе важно оставаться у сцены, но не превращаться в аксессуар. Для этого нужно выбрать место на виду, но — за рампой. Так, чтобы отблески алкоголя из чужих бокалов подсвечивали ее глаза пониманием. Тут сидит зритель. Зритель, а не актер.