Озеро Радости - Страница 60

— Как-то неопределенно очень… — поежилась Яся.

— Ну почему неопределенно? В двадцать два ноль-ноль ты должна занять любое место в зале. Если ложи не свободны — садишься у стойки. Позиция у стойки по многим причинам предпочтительна, сама это потом поймешь. С нас — бесплатные еда и напитки. Любая еда и любые напитки. С нас также — зарплата. Но не очень жирная, больше тысячи долларов я положить не могу. Но зато — жилье в соседнем доме. Квартиру, две комнаты — будешь делить с другой хорошей девушкой, Вичкой Есюченей, она тоже, кстати, из Молдовы.

— Я из Беларуси, — поправляет Яся.

— Да, Минск это Белоруссия, все время путаю, — Аслан машет рукой, по-медвежьи изображая извинение. — Вичка тоже из Белоруссии. И тоже светлячок. Ну вот. Какие обязанности должностные? Разговаривать с людьми. Твоя эффективность измеряется временем, проведенным за разговором. Желательно подсаживаться и знакомиться первой. Лучше всего тормошить бук, молчаливых. Где сразу видно, что у человека напряг с общением. Мачо и говоруны себе уши сами найдут, а эти уйдут через полчаса, измученные. И не вернутся никогда. Но фаворитов у тебя быть не должно. Ты — Маргарита на балу у Булгакова. Гости должны чувствовать себя нужными. Для этого можно все, Яся. Ты можешь расспрашивать о чем угодно. Ты можешь лезть в их личную жизнь и рассказывать о себе небылицы. Хочешь — каждый вечер придумывай про себя новую историю.

Ясино настроение меняется. Ей странно: этот опытный человек полагает, что у нее получится быть Маргаритой на балу. В Малмыгах ей за недостатком опыта не доверили даже работу агронома.

— И что… — Яся расправляет плечи и потягивается, — вы думаете, что из меня выйдет Маргарита? В том смысле, что вы меня видели?..

— Все у тебя получится, дочка! — хлопает в ладоши Аслан. — Я людей сразу чувствую, да и Рустем не первый год в ночном бизнесе. Тебе не нужно быть соблазнительной. Одевайся просто, но с какой-нибудь деталькой, которая поможет войти в разговор. Тебе не нужны голые плечи и яркая помада. Твое оружие — дружба и флирт. Но не эротика. Ни в коем случае не эротика! Ты — светлячок, а не красный фонарь. Наутро, когда любой из них будет вспоминать ночь в клубе, он должен натыкаться на приятное воспоминание, на интересный разговор, на теплый взгляд. На хорошую шутку. На какую-нибудь не до конца ему самому понятную ситуацию. Не на съём — ни в коем случае! Но — на волшебство. Волшебство — то, ради чего мы и живем. Приходишь в клуб, уставший и пустой, видишь одно лицо — одно движение брови, и вспоминаешь его потом неделю, сам не зная почему. Но… Понимаешь, Яся… Наша жизнь очень бедна этим волшебством. Оно потому и волшебство, что происходит редко… И иногда его приходится немножко так… самим склеивать.

Последняя фраза заставляет ее хмыкнуть:

— Я должна симулировать волшебство?

— Ну, это лучше, чем симулировать оргазм, — поддерживает он ее циничный тон. — Тебя никто не заставляет играть. Просто будь собой. Но тормоши. Дружи. Знакомься. Тревожь их. Ты можешь располагать их к себе. Можешь даже намекать на симпатию. Вообще тебе в этой игре можно все. Им — ничего. Если кто-то берет за руку, шепчет гадости, ты щелкаешь пальчиками. Тогда подходит Данила или любой другой юноша, заряжает парню в бидон и выносит ногами вперед проветриваться. И больше он тебя не беспокоит, а беспокоит — им занимается наша служба безопасности в сотрудничестве с префектурой города Москвы. Такой расклад, дочка. Дать тебе время подумать?

Через пятнадцать минут Яся едет в лифте в свое новое жилье. В кармане — выданный Асланом на новую обувь аванс. В клуб — завтра. Она считает в уме. Если она будет откладывать с зарплаты по пятьсот долларов, ей нужно проработать в ночном клубе «Черри Орчард» тридцать месяцев. Иначе долг государству не вернешь. Но иногда в жизни случается волшебство. Даже когда его никто для тебя не симулирует.

* * *

По белью, которым завешаны балкон и ванная, Яся узнает, что Вичка предпочитает хлопковые закрытые трусы с высокой талией нейтральных цветов. Ее соседки дома нет, но разобранная двуспальная кровать и раскиданные всюду вещи сообщают, что большая проходная комната занята. Пустует меньшая, с полуторной кроватью, матрац которой географией и оттенками пятен напоминает политическую карту мира. Тут есть даже зеленые материки, образовавшиеся, по всей видимости, от пролитого много лет назад абсента. В шкафу она находит чистую смену постельного белья в ромашечку. Рядом с Вичкиной кроватью на полу — вскрытая упаковка презервативов и тюбик с интимным гелем. Яся смотрит на них и часто-часто моргает. Потом идет на кухню и делает себе чай. Перед тем как наливать кипяток в чашку, она тщательно протирает ее по краям, снова и снова проходясь моющим средством.

* * *

Есюченя приходит под утро и будит ее грубоватым: «Полундра, земеля! Боцман на корабле!» У нее ухоженное тело, до краев налитое пузырящейся алкоголем кровью. Она красива черненой красотой, встречающейся у славянских девушек, которые избрали своей целевой группой мусульманский Восток, от Дагестана с Турцией до Сирии и Ливана. Волосам и бровям придан вороний оттенок, губы даже не накрашены, а по-мокрому кисточкой смазаны алой помадой. Оттенок кожи лица не угадывается из-за смеси белил и румян, скрывающей трещины в штукатурке. Вырез черной креп-шифоновой блузки оторочен кружевами, и, конечно же, под ней угадывается черный лифчик; рукава — из черной прозрачной органзы. В общем, это тот самый вечный тип, который в Пружанах вызывает улыбку, в Москве — удивление. Впрочем, удивление проходит, как только различаешь Вичкину манеру держаться — она говорит баском, двигается резко, матерится часто и со вкусом, к тому же часто морщит лицо гримасами. Словом, это не сотканная из сумерек пустыни восточная красавица, а скорей постмодернистская карикатура на нее. Которая, ввиду перепроизводства красавиц вообще, а также отсутствия платежеспособного спроса и большой конкуренции в возрастном сегменте, вынуждена переключиться на славян, китайцев и вообще всех, проявляющих к ней интерес. Через пять лет она станет хорошим другом. Пока — все еще может разрушить семью.