Озеро Радости - Страница 103

103

Наша героиня убеждается в собственной беспомощности перед лицом гастрономии подследственных немедленно после того, как задумывается о ней. Она жалеет, что оформлять посылки задержанным не учат в школе и институте. Она заходит на форумы и читает посты «Как собрать передачу в СИЗО КГБ», но вместо полезных знаний на нее сваливаются килобайты концентрированного человеческого горя. Она заходит на сайт КГБ и видит интервью его председателя о мерах по борьбе с халатностью и тунеядством, отчет о субботнике, проведенном офицерами на территории Дома ветеранов, а также новость об учреждении детской спартакиады, посвященной годовщине назначения Феликса Эдмундовича Дзержинского председателем ВЧК. Тема передач тут отсутствует: она не должна интересовать добропорядочных посетителей официальной странички Комитета. Сам факт обращения к этой теме деклассирует пользователя, так что копаться, собирая крохи данных, приходится по информационным помойкам со всплывающими онлайн-играми, в которых сисястые эльфийки в бронированных бюстгальтерах эротично тычут посохами в монстров. Так, закрывая поп-апы, Яся узнает, что посылка не должна превышать тридцать килограммов, что отдать ее можно завтра с восьми тридцати до десяти.

Она идет в продмаг и утрамбовывает в рюкзак: макароны, тушенку, шоколад, молоко. Утром она надевает две пары колготок, джинсы, двое носков, два свитера, пальто и едет на станцию метро «Октябрьская». Вагон заполнен спящими людьми, жадно добирающими последние минуты покоя. Сон в метро — не самый глубокий, но самый заразительный.

Выход из метро «Октябрьская» шарахает по глазам солнцем. За ночь плечи города присыпало перхотью и сейчас ветер и дворники ссыпают ее с тротуаров на проезжую часть. Яся греется кофе «Оскар». Вспененная смесь яичного белка, ложки коньяка и ложки сахара, уложенная поверх озерца эспрессо, является достаточной причиной встречать раннее зимнее утро на «Октябрьской», даже когда тебе не нужно нести передачу в находящееся рядом СИЗО КГБ. За огромными окнами обозревающего проспект Сталина кафетерия — самый странный и самый прекрасный город на земле; город, не обладающий признаками города; город, в котором у людей лица, как в черно-белых фильмах. Город видимой чистоты и невидимых страданий, город, в котором все самое главное надежно спрятано от случайных глаз, город, на гербе которого сложила руки на груди спящая Царица Небесная и Земная.

Допив кофе, девочка перематывает шарф в положение «очень тепло», поправляет рюкзак так, чтобы он согревал большую часть спины, и идет мимо ГУМа к улице Комсомольской, где вдоль убранного гранитом парапета у бокового входа уже переминается на морозе очередь объединенных одинаковым горем людей. Очередь неожиданно длинна. Яся никогда бы не подумала, что пребывающих под следствием в самом закрытом в стране изоляторе может быть так много.

Она слушает разговоры в очереди четверть часа, потом быстро отходит к ближайшей мусорной урне и выбрасывает туда макароны, тушенку, шоколад, молоко. Макароны — потому что их не на чем и негде варить; тушенку — потому что ее невозможно открыть, так как подследственным не дают режущих предметов; шоколад — потому, что он возглавляет перечень запрещенных к передаче в СИЗО КГБ продуктов, почему — никто не знает, возможно когда-то, на заре существования СИЗО, автору первых правил внутреннего распорядка показалось, что слишком жирно будет зэкам жрать шоколад. Что до молока, то оно совершенно бесполезно, так как продукты к содержащимся под стражей попадут лишь через четыре дня, все это время они будут проверяться либо ждать проверки. Молоко за это время успеет скиснуть.

Яся переходит дорогу, заходит в магазин под башенкой и собирает в опустевший рюкзак новый продуктовый набор: мармелад, который можно, карамельки, которые можно, копченую колбасу, которую нельзя, но — можно, ведь ее, как свидетельствуют в очереди, принимают в трех из четырех случаев; она покупает сухари, соленое сало, мюсли, а также апельсины, мандарины, несколько лимонов — все это поможет справиться с дефицитом витаминов. Еще она берет чай, сахар, кофе и «Роллтон». Все продукты она помещает в отдельные целлофановые пакеты, как научила ее очередь.

Через час ожидания на морозе она оказывается в помещении, пропитанном запахом кислых щей. Здесь все собранное Ясей взвешивают и вносят в опись.

— Что указать в графе «Передающее лицо»? — осведомляется сидящий в окошке охранник-контролер. Его уши упираются в серую форменную кепку с квадратным козырьком. И кажется, не будь кепки, эти лоб и макушка развивались и развивались бы ввысь и вширь.

— Янина Сергеевна, — отвечает девушка. И через секунду: — Дочка! Укажите, что передала дочка!

Надзиратель бесстрастно кивает и принимает все, включая сухую колбасу.

Дочка выходит на улицу, делает глубокий вдох и смотрит в небо. После пребывания, даже очень краткого, в комнате с решетками на окнах и тяжелым запором на входной двери мерой свободы становится пощипывание мороза в носу, мерой счастья — возможность идти в любую сторону по своему усмотрению. Девочка спускается к Немиге по декоративным улочкам, на которых так органично смотрелись бы булыжные мостовые, но их залили асфальтом много десятилетий назад. Тут, на дне ущелья, сформированного торговыми центрами, небо кажется более далеким, чем у проспекта. И Яся поднимается по открыточному холму возле белой церкви, проходит рядом с античным храмом консерватории и заканчивает там же, где начала, — у «Октябрьской».

103